После предательства Оиши Фуджи отпаивает Кикумару горячим чаем. Лёгкий пар поднимается от обхваченной двумя руками кружки, чтобы потеряться где-то у потолка кухни. Эйджи мнётся, периодически поглядывая то на заваренный специально для него ненавистный зелёный «Tamaryokucha», то на непривычно серьёзного Фуджи. Искренние сочувствие и понимание во взгляде друга мешают ему признаться в том, что горький чай со вкусом миндаля и цитрона последний в списке его любимых. Кикумару вздыхает, ставит кружку на деревянный стол, застеленный кружевной белой скатертью, но руки от тёплых боков посудины не отнимает. Неловкая пауза затягивается. Фуджи впервые пригласил его к себе. По наружному железному подоконнику громко барабанит дождь, на часах уже почти полночь. В любой другой вечер Эйджи порадовался бы небольшой уютной кухоньке и разломанной пополам плитке сливочного шоколада, но сегодня даже лакомство не кажется достаточно вкусным. Мелкие орешки застревают в зубах, немецкий «CacaoBel» упорно не лезет в горло. Матч его напарника против Эчизена до сих пор не может выйти из головы, и Эйджи в очередной раз хмурится, невнятно бормоча себе под нос «глупый Оиши».
- Пей, остынет, - Фуджи с явным удовольствием прихлёбывает неудобоваримый чай. Разговор не клеится.
- Фуджи?
- Ммм? - Сьюске грустно улыбается, отбивая пальцами смутно знакомый мотивчик о свою белую кружку с изображением голубой овечки.
- Как ты думаешь, я виноват в том, что Оиши…
- Нет, - отрицательно покачав головой, Фуджи подталкивает к Эйджи его половинку шоколадки. - Ешь, фенилэтиламин поднимает настроение.
Кикумару послушно тянется к плитке, чтобы отломать маленький кусочек светло-коричневой сладости. Засунув его в рот, Эйджи без особого воодушевления посасывает твёрдый квадратик со вкусом какао, механически перекатывая его на языке.
- И всё-таки… - через пару минут он снова подаёт голос, так и не выпив ни капли очень полезного, но очень невкусного чая. На лице застыла мучительная задумчивость, ярко-голубые глаза потухли и вот-вот наполнятся слезами. - У нас мечта была...
- Эйджи… - вздохнув, Сьюске отставляет пресловутый чай в сторону и перегибается через стол, чтобы осторожно приподнять опущенный до груди подбородок Кикумару, - посмотри на меня.
- … победить на национальном турнире, - почти всхлипывает Эйджи, одаривая Фуджи до боли жалобным щенячьим взглядом. - Вместе побе…
По когда-то белоснежной скатерти растекается безобразное коричневатое пятно. Опрокинутая неловким взмахом руки кружка летит со стола на пол, но не разбивается - с глухим стуком ударяется о линолеум и закатывается под стул.
- … дить… - выдыхает в губы Сьюске Эйджи, изумлённо хлопая влажными ресницами.
Фуджи ещё раз улыбается - на этот раз лукаво - и снова целует успевшего покраснеть за долю секунды Кикумару. Слившись цветом лица со своими волосами, мальчик широко раскрытыми глазами смотрит на чертиков, отплясывающих канкан на дне зрачков Сьюске. Черти строят ему немного ехидные, малость жутковатые, но в целом дружелюбные рожицы, а губы у Фуджи мягкие, тёплые и очень, ну просто до безумия, нежные. Кикумару и сам не понимает, как оказывается на коленях на столешнице, руками вцепившись в чужую футболку. Холодные пальцы пробегаются по его аккуратному ушку, и Эйджи делает единственное, что кажется ему абсолютно уместным и совершенно необходимым - совсем по-кошачьи мурлычет и делится с Фуджи сладким сливочным вкусом.
До комнаты Фуджи они добираются рывками и короткими перебежками мимо стратегически опасных дверей. По пути Сьюске очень по-хозяйски прижимает Эйджи к себе, трогает за всё, до чего может дотянуться, и то и дело целует его то в губы, то во вздёрнутый носик. Кикумару тает и, сжимая запястье Фуджи своей ладонью, послушно бежит вместе с ним на второй этаж. О том, зачем они туда направляются, он всеми силами старается не думать.
- Фуджи… - почти испуганно шепчет Кикумару, оказавшись прижатым к покрывалу.
- Тише, солнышко, тише, - успокаивающе бормочет Сьюске, сноровисто пробираясь алчными руками под его шорты.
А дальше все пути к отступлению оказываются завалены большими шоколадными плитками - отказаться от того, что предлагает Фуджи, не представляется возможным.
- Фуджи… - шепот Эйджи из категории «испуганный» плавно, но быстро переходит в совсем другую категорию. - Фуууууджи…
***
Утром Сьюске просыпается с довольной улыбкой и первым делом бросает взгляд на вторую половину кровати. Промаргивается, недоумённо смотрит на смятую пустую подушку и на спринтерской скорости вскакивает с матраса. Кикумару в комнате не наблюдается, только два пыльных кроссовка печально смотрят друг на друга потёртыми носами.
- Эйджи? - Фуджи, кое-как нацепив на себя измятую футболку и спортивные штаны, заскакивает на кухню.
- Эйджи? - Фуджи, волнуясь, вбегает в гостиную комнату.
- Эйджи? - Фуджи даже выглядывает во двор, но кроме драной кошки на заборе живых существ не обнаруживает.
- Эйджи? - мысленно пнув себя за несообразительность, он наконец осторожно приоткрывает дверь в ванную комнату. - Эйджи… ты как?
Кикумару вздрагивает, вспыхивает и торопливо прячет за спину нечто.
- Фуджи, - выдыхает он, изображая фальшивую улыбку.
- Что у тебя там? - подозрительно сузив и без того узкие глаза, Сьюске медленно, чтобы не спугнуть, подбирается к нему.
- Ничего, - шумно сглатывает Кикумару, опустив виноватый взгляд.
- Ты ведь не хочешь это сделать, правда? - качает головой Фуджи, протягивая раскрытую ладонь.
- Я не хотел… - шмыгает носом Эйджи и с вздохом отдаёт ему… нет, не оружие для суицида, а пустой целлофановый пакетик.
- Ммм? - Фуджи удивлённо читает надпись «Tamaryokucha» и переводит взгляд на унитаз, где баттерфляем, брасом, кролем и на спине плавают сухие листья зелёного чая.
Конец.
